ak74

Ребята, то что в моих постах - это моё. А это написал потрясающий человек, фронтовик, Леонид Васильевич Серый:

Венский вокзал в сорок пятом
Леонид Серый
(поезд из Санпёльтена)


Я помню "Западный" вокзал. Так, не вокзал - одно названье.
Сраженья гул ушел на запад и постепенно вовсе смолк.
На рельсах сидя отдыхал прошедший укомплектованье,
А проще - заново рождённый, наш боевой стрелковый полк.

О том, что завтра будет, мы не говорили суеверно.
В дыму и копоти над Веной апрельский вечер догорал
И очень юный лейтенант, учитель музыки наверно,
Красиво на аккордеоне нам вальсы Штрауса играл.

И на платформу вполз состав, идущий на восток куда-то,
Шел медленно и осторожно, как бы стараясь не греметь,
В вагонах, в тех, что возят скот, стояли дети в полосатом
Так ужасающе худые, что жутко было посмотреть.

Состав вздохнул и тихо встал, поскрипывая тормозами.
В другое время я бы думал, что это зрения изъян -
Скелетики в товарняках с пустыми темными глазами.
Одни глаза. Сейчас такими рисуют инопланетян.

Скупой военный разговор на полуслове прерывая,
Мы замолчали. Всех вернее здесь подходило слово "шок".
И наступила тишина на самом деле гробовая…
Я как лунатик сел на рельсы и стал развязывать мешок.

И вся стрелковая братва от онемения очнулась,
Волна шинелей колыхнулась, для наших нет беды чужой,
Солдаты, гравием хрустя, к вагонам шли и вверх тянулись,
Протягивая этим детям всё, что имели за душой.

Тушёнка, сахар, сухари, всё из потаек извлекалось,
Трофейный шоколад, галеты, компот, трофейная халва,
И мужики, в бою – зверьё, всё повидавшие, пытались,
Сквозь неудержанные слёзы, найти поласковей слова.

Сопровождавшие детей медсёстры-девушки примчали,
Они метались вдоль состава, весь полк пытаясь вразумить,
Отталкивая нас назад, они рыдали и кричали –
Солдатики, остановитесь! Нельзя! Нельзя детей кормить!

Пришедшие на тот перрон две местных тётки с узелками
Упали разом на колени там, где стояли в пыль и грязь,
И, наклонившись до земли, и, заслонив лицо руками,
Раскачиваясь, жутко выли толи казнясь, толи молясь.

Гнетущий хор людской беды звучал нелепо и нестройно,
Народ не мог остановиться в порыве чувства своего.
И только дети в полутьме стояли тихо и спокойно
И их глаза на бледных лицах не выражали ничего.

До нас дошло - кормить нельзя! Мы всё сложили аккуратно
На полках первого вагона, где был устроен лазарет.
В последний раз я в те глаза взглянул, и стало мне понятно...
В тот миг отчётливо и ясно я осознал – Что бога нет!!...

Война не ждёт, мы шли вперёд, наш мир нуждается в защите.
Недалеко в моей колонне шел пожилой седой солдат
И всё шептал: - Простите, деточки… Ох, деточки простите…
Как будто он и правда в чём-то был перед ними виноват.